         |
|
|
|
|
и ангелы трубят как на суде Если б дело в инфляции... Музыка ноября Есть о чем помолчать... Ковром из травы Кольцо А с кем поговорить... Фотограф Как песчинка, застрянешь на стыке времен... Ночью Остров Север Апрельский звездопад |
|
|
|
И ангелы трубят как на суде и ангелы трубят как на суде к тебе идет спаситель по воде несет вино и гашиша полграмма он сам себе и пытка и реклама И ангелы трубят как на суде. и нет страшней и смертнее греха чем не допеть не дописать стиха марать бумагу поддаваясь страху идет господь сквозь тернии на плаху И нет страшней и смертнее греха. болит душа должна болеть и плоть идет спаситель крестится господь небесный свет войдет в твою квартплату хватай их всех тащи на суд к пилату Болит душа – должна болеть и плоть. хрустит голгофский камень под стопой скулит юродивый господь уже с тобой вот хлеб тебе вот зрелище вот шлюха стоишь в толпе и слушаешь вполуха Хрустит голгофский камень под стопой. И ангелы замолкли вдалеке. Идет Спаситель, крест несет в руке, Несет свой дар безумия и света, Венец терновый, тридцать три монеты, И ангелы замолкли вдалеке. Музыка ноября Если б дело в инфляции, или хотя бы во мне, Но недавно бесплатная юность взлетела в цене – Как билет за Урал, куда ехать немыслимо долго. А беспечность все больше похожа на странный режим: Час великим свершениям, два нелюдим, недвижим, Начисляя проценты себе с первородного долга. То ли Волга теперь потекла по другим рукавам… Я все чаще использую компас. Моя голова Перестала уже успевать за движеньем планеты. И цепляюсь за стрелки часов, как известный трюкач, Но упряжка мгновений несет, как безумная, вскачь То ль под «Реквием» Моцарта, то ли под «Многая лета». Музыка ноября Минором, мажором беспомощно мажу в ответ. Хотел бы сложить, как слова, разобщенные звуки. Венчай меня, осень, блаженным смятеньем в листве, Стращай меня воем твоей инквизиторской муки. Над черным и белым моя пятизвучная тень. Дрожащие пальцы измучены паузой мысли. Ударь меня, осень, хотя бы случайно задень – Чтоб звякнули беды, которые в сердце повисли. Мелодия бьется, глядит на меня свысока. Как пленник томлюсь за решеткою нотного стана. Ах, осень, не слишком ли ты жестока? Танцуй же со мною, покуда и я не устану. Беспомощны ноты, и клавиши снова соврут. Слажавшую жизнь невозможно исправить диезом. Клейми меня, осень, за эту дурную игру Каленой листвою и ливня холодным железом. Есть о чем помолчать... Есть о чем помолчать, допоздна засидевшись на кухне, Допивая свой кофе, листая свой старый блокнот. Этот маленький мир, состоящий всего лишь из двух, не Вмещает любви и не терпит ошибочных нот. И пока еще можно, но, видимо, все не стоит Загибать уголки в отрывной календарной тоске. В это маленьком мире влюбленных не больше, чем двое. Километры меж нами, но мы на одном волоске От нечаянных встреч, от безумства страстей, от ошибок. Жизнь проходит, но знаешь – грядущее все-таки есть. Есть о чем помечтать, научившись не помнить ушибы, Километры меж нами, но все-таки ты уже здесь. Есть о чем помолчать, закрывая со вздохом блокноты, Допивая Сегодня, вдыхая отраву Вчера. В это маленьком мире нас двое. Откройся, откройся мне – кто ты? Незнакомое имя мне в форточку шепчут ветра. Ковром из травы Ковром из травы, одеялом тягучего дыма, Свободу земли безысходностью века кляня, Упавшей звездою столетия шествуют мимо, Безжалостно мимо, беспомощно мимо меня. …Планеты изгиб, у которого кончилось море, Заметная дрожь в растревоженной звуком волне, Кристаллики чуда в твоем зачарованном взоре, Крупица тоски по твоей утонувшей стране… Я имя твое начерчу снегопадом случайно, И, тело твое принимая в бесценнейший дар, - Какая из звезд сохранит от меня твою тайну? Когда и какая тебя унесет – и куда? …И криком твоим, катастрофой твоих откровений Наполнишь меня, осторожно держа за края. Вся правда твоя состоит из столетий мгновений. …Где правда твоя?... Кольцо Нет городов, и расстояний нет. Пространство замкнуто в кольцо на безымянном. …Я жил, как степь, я говорил с бурьяном, Входил в закат и выходил в рассвет. Любил листву, и был с листвой на «ты». …Ворвавшись в мир внезапного покоя, Дышу дождем, держу звезду рукою, Боюсь, как в детстве, зла и темноты. ..Я свой предел переходил не раз, Любовь и смерть переживал сквозь ноты, Тебя переживал, но, боже, кто ты? Нет, не кольцо соединяет нас. А с кем поговорить... Мне говорят: «Не засыпай, умрешь». Ночь напролет я бьюсь в короткий зуммер: «Ваш абонент, увы, сегодня умер». Любая истина, по сути – тоже ложь. А с кем поговорить, как не с тобой?.. Мы как соломинки, попавшие в цунами - Я слышу время, что идет за нами Наперевес с заряженной судьбой. А если так, то в чем моя вина?.. Мы ни о чем, как песня вне формата. Твоя вина – что ты не виновата В той нелюбви, что достается нам. Я не о смерти, не перевирай – Ты тоже вечность, тоже иллюзорна, Я бьюсь в твой мертвый зуммер так упорно, Как будто в нем – тот самый выход в рай. Фотограф Прощай, одиночество – белая стужа пришла, И все растворилось в прозрачном смятении снега. Здесь с Альфой небес повстречалась земная Омега, Все то, что меж ними - беспечно сжигая дотла. Все то, что меж ними - шаманством, увы, не вернуть, Не выпить, как кофе, смакуя, пока не остынет, Но выйдешь во двор, пробежишься по этой пустыне И станешь смотреть, как пурга заметает твой путь. Вдохнешь – и не выдохнешь, слушая где-то в груди Морозную поступь колючего лучика света, Как каждый твой шаг принимает со вздохом планета, Как тает загадочно белая гарь впереди. …И так бы стоял, не решаясь открыть объектив, Но снег все идет, и глазам уже больно от снега. Так с Альфой небес повстречалась земная Омега, Все что, что меж ними – в кристаллик снежинки вместив. Как песчинка, застрянешь на стыке времен... Как песчинка, застрянешь на стыке времен, С легионом морщинок воюя. Стоп. Не то. Извини – я уже не влюблен, Не о юности нашей пою я. Только звук прорывает былое насквозь - Старый горн, отыгравший атаку. Как песчинки – мы вместе, покуда мы врозь. Может, просто соврем Зодиаку?.. Если можешь, хотя бы наперсток наври, Про песчинку – как было когда-то. Не поверишь, но я, перейдя двадцать три, Начинаю бояться закатов. Ночью Обернешься – ни вздоха, ни взгляда В пустотелой ночной тишине, И срывается с пятого лада Звук удара по первой струне. Встрепенешься – в ответ ни движенья, Шепот шин неразборчивей сна, В вечном пламени самосожженья Побрела по квартирам весна. Закричишь – ни ответа, ни эха, Лишь трамвай, выключая мотор, Сотрясаясь от злобного смеха, Бороздит параллельный простор… Но прислушайся – в сердцебиеньи, Замедляя размеренный стук, Твое тело штампует мгновенья Из безмолвного мира вокруг. Остров Катер, пытаясь рассечь Ухмылку волны бесстыжей, Уносит нерусскую речь Из Петрозаводска в Кижи. Запахи и голоса Из Лондона, Рима, Парижа Уносит на всех парусах Из Петрозаводска в Кижи. А ветер ворчит с берегов, Как будто он зол и обижен На тех, кто летит без него Из Петрозаводска в Кижи. И чайки, волнуясь, кричат: «Будь к нашему небу ближе!» Затем и схожу на причал Небесного острова Кижи. Север …Мне выпало счастье, мне выпало бремя Дремотной, дремучей, древесной страны. Кукушкино войско, кукушкино племя, Я тоже откуда-то с той стороны. Я тоже родился, как северный ягель, В тугой атмосфере земной тишины, И я удивлялся неведомой тяге К немому народу древесной страны. … Я видел, где кончилась света полоска, Я слышал, как осень стучалась во мне. Кукушкино племя, кукушкино войско – Я тоже лежу где-то в той стороне. Апрельский звездопад Уже устал; и сам не рад. Часы на кухне тихо встали. «В апреле будет звездопад!» – Метеорологи наврали. И я сидел, глядел в окно. Считал пылинки мирозданья. Звучала скрипка за стеной – И смолкла в полночь. Ожиданье Шуршало где-то тишиной Я слушал монологи тени, Бродившей за моей спиной И натыкавшейся на стены. И вот – устал… И вот – не рад… И, спать ложась, сказал себе я: «Зачем мне этот звездопад? И без него прожить сумею…» |
|
|
2006
